«Звуки пастушьей свирели сопровождали мое раннее детство», — повторял Эмиль Антуан Бурдель. Окруженный учениками в мастерской, облокотившись на станок, машинально кроша комочки зеленой глины или вертя стеку, он любил рассказывать о своей родине — «прекрасной стране Керси», стране виноградарей и пастухов, о ее «тихих и тенистых лесах, усыпанных фиалками», о своем отце, мастере-краснодеревщике, самоучкой овладевшем ремеслом резчика и инкрустатора по дереву. Отец и был его первым наставником: заметив одаренность сына, он рано начал доверять ему резьбу украшений буфетов и поставцов, копирование старинной мебели, реставрацию китайских и японских статуэток.
В 1893 году в жизни Эмиля Бурделя произошло важное событие — знаменитый Роден пригласил его в качестве помощника, молодой художник должен был переводить скульптуры метра из глины или гипса в бронзу и мрамор. Бурдель принимал участие в отливке и доработке таких значительных произведений "Родена, как «Граждане Кале», «Мыслитель», «Врата ада», памятник Бальзаку. «Мой путь освещен и продолжен его щедрой, провидческой рукой», — говорил Бурдель.
Однако он не был ни подражателем, ни даже продолжателем Родена. Вглядитесь в работы двух великих художников и ясно увидите, какие они разные. Роден стремится «остановить мгновение», запечатлеть трепет быстротекущей жизни, Бурдель хочет выделить из жизненного потока какие-то основополагающие «вечные законы», конструирует, организует натуру, подходит к ней со своим замыслом. И все же Бурдель научился у Родена самому главному — быть «глубоко и непримиримо правдивым». Искать в скульптуре не только похожесть, но и внутреннюю правду. В его мастерской он осознал себя творческой личностью, индивидуальностью. Бурдель высоко ставил Родена: «Образы героев, одиноких, как боги, — это Фидий. Образы, исполненные вселенской пророческой силы, — это Микеланджело. Образы, созданные по образу и подобию человека, — это Роден».
Но для Бурделя, как и для всякого большого художника, было невозможно идти вслед, позади. Восхищаясь Роденом, он искал и нашел свой путь. Путь, который подсказывало ему его время. Роден претворил в образы натуру. Бурдель строил образы. «Настал час строителей!» — утверждал он.
Назвав себя строителем, Бурдель, пожалуй, нашел самое емкое и точное слово для определения своего искусства. Он больше всего заботился о весомости и полноте форм.
Детали существовали для него лишь как части единого целого. Создавая фигуру, он прежде всего стремится увидеть ее «изнутри». «Выявить конструкцию вещи — значит утвердить ее остов, ее скелет, прежде чем искать ее внешние формы». Он заботился об уравновешенности всех частей композиции, об их гармонии. «По моему мнению, — говорил Бурдель, — именно композиция и возносит произведение искусства над природой...»