Парижское кафе «Ротонда» на Монпарнасе ничем не отличалось от других таких же заведений. Темная прокуренная комната, десять-двенадцать столиков. По вечерам в этой комнате становилось многолюдно и шумно — собирались художники, поэты, спорили о живописи, о политике, декламировали стихи.
Толстый кабатчик Либион, когда покупал это небольшое и в ту пору тихое заведение, не думал, что его имя попадет в историю. И вот «Ротонда» у него на глазах стала пристанищем разноязычных чудаков, из которых впоследствии многие станут знаменитостями: французские поэты и художники Гийом Аполлинер и Макс Жакоб, Леже и Андре Лот, испанцы Пикассо и Хуан Грис, итальянец Модильяни, мексиканец Диего Ривера, поляки Готтлиб, Зак, Дуниковский, поэты и художники из России... Искусствоведы назовут этот период в жизни многих из них «парижской школой».
«Ротонда» притягивала к себе людей неустроенных, беспокойных. Голод, отверженность, ощущение общего неблагополучия в мире накануне первой мировой войны сплачивало их. Французская полиция не так уж ошибалась, считая кафе местом, опасным для общественного спокойствия.
До поры до времени завсегдатаи «Ротонды» были неизвестны за ее пределами. Хотя об испанце Пикассо иногда писали в газетах и прозорливый коллекционер, русский князь Сергей Щукин покупал его картины. Итальянец Модильяни в эту пору отдавал свои рисунки за кусок мяса или порцию макарон. Пройдет несколько лет, и музеи Нью-Йорка, Стокгольма, Парижа, Лондона будут считать за честь выставлять его картины...
Часами просиживал в «Ротонде» молодой поляк, скульптор Ксаверий Дуниковский... Его карие, выразительные глаза с чуть припухшими веками выдавали умного собеседника. Он еще не был знаменитым Мастером «Вавельских голов». Но за плечами у него уже была педагогическая деятельность в Академии художеств на родине, в Варшаве, создание известных циклов «Материнство» и «Человек». Скульптурную композицию «Дыхание» — о материнской любви, способной вдохнуть жизнь в слабое человеческое существо, — можно было бы назвать «мадонной символизма».
Тридцатилетний профессор скульптуры, мастер реалистических портретов, он продолжал поиски своего творческого пути здесь, в Париже, куда забросила его судьба в 1914-м, в начале первой мировой войны.
Парижский период — весьма плодотворный в жизни скульптора.
Блестящи его успехи в жанре портрета. Он работает в маленькой нетопленой мастерской на Монмартре, где тесно самому скульптору и его произведениям. Денег на материалы и натуру постоянно не хватает. Выручают друзья. Поклонник таланта Ксаверия Дуниковского, его давний друг Антуан Черпликовский, понимая стесненное положение скульптора, одну за другой покупает его работы. Дуниковский все делает сам: отливает формы, рубит камень, раскрашивает дерево.
Цвет настойчиво входит в его произведения: спустя много лет декоративность в творчестве Дуниковского получит полное развитие.
В Париже скульптору позируют врачи и поэты, художники и журналисты, музыканты и певцы, историки и политические деятели. Перед его глазами проходят люди различных характеров, профессий, национальностей. Скульптора обычно привлекают некрасивые, но одухотворенные лица. Дуниковский выявляет типичное в образе портретируемого, что-то приглушая, что-то подчеркивая. В движении тела он ищет тот неповторимый момент, когда проявится самое сокровенное в характере человека, то есть находит ключ к портрету. И таким ключом к раскрытию натуры часто становится профессия.
Оруженосец. Из цикла "Вавельские головы"