Кому довелось побывать в Бухенвальде, тот видел: возделанные поля, селения, рощи под высоким и ясным небом — наша планета, какой она должна быть. И вдруг — черные, выступающие напряженным, драматичным силуэтом скульптуры Бухенвальда. Поднятые как бы в прощании руки, флаг с полуоторванным полотнищем: восставшие против смерти завещали эту землю живым.
Откуда, от каких корней произошло искусство Фрица Кремера — его покоряющая духовность, наполнившая бухенвальдский монумент и памятники в Равенсбрюке, — откуда эта порывистая, обжигающая, жесткая речь? Она пришла из революционного немецкого искусства, из двадцатых, тридцатых годов, от тех художников, чье творчество было гневом и болью Германии, исстрадавшейся еще в первой мировой войне, Германии, которую распяли на кресте фашизма, — от Кете Кольвиц, Отто Дикса, Ганса Грундига идет эта линия гнева в защиту человечности, против милитаризма и фашизма. Она обрела новую силу в творениях Кремера, в ней все соединилось и перемножилось: и великое классическое наследие Германии, и тот страстный накал, что дал революционному немецкому искусству экспрессионизм, и, наконец, весь опыт передового социалистического искусства эпохи...
Фриц Кремер так описывает землю, на которой родился и откуда вышел в жизнь: «Рурская область. Сотни подъемников над каменноугольными копями, шахты на окраине исполинского города со скопищем ДОАЛОВ, похожих друг на друга однообразием серого, и среди них — «оружейная кузница Германии» — заводы Круппа. Черные от копоти дома и вечно серое, пронизанное копотью небо... И непрерывный грохот пушечных выстрелов на крупповских полигонах во время первой мировой войны». Так прошло детство. А юность — «из «красного Рура» я попал в «красный Берлин», — говорит Кремер: двадцати трех лет он вступил в ряды Коммунистической партии Германии.
Ему выпало на долю быть учеником тех учителей, которые превыше всего ставили честность художника. А наступала черная полоса фашизма, и через нее предстояло идти долгие годы, годы страха, скорби и позора. «Так шли мы, — вспоминает Фриц Кремер, — через преисподнюю нацизма... бескомпромиссные в поисках подлинной ценности искусства и неколебимо уверенные в победе здравого смысла над варварством».
Тысяча девятьсот тридцать шестой год. Казалось, все живое подавлено, страшное слово «гестапо» будто заперло на замок все мысли и чувства... «Гестапо» — бронзовый рельеф становится первой большой работой молодого скульптора. Застывшие в немом страдании женщины, образ горя и безысходности. Можно было ожидать — последуют гонения и приговор. Но случилось невероятное. На выставке рельеф Кремера назвали «Скорбящие женщины», и талант скульптора взял свое — Кремер получил государственную премию и право на стипендиатскую поездку в Италию.
А фашистская удавка все туже стягивалась на шее опозоренной родины. Мысль, что Германия взрастила своих сыновей для палачества, для убийства, становится нестерпимой. Так появляется композиция «Матери» — плач матерей над судьбами своих сыновей, над судьбами родины. Так появляется «Мать солдата»: напряженный, тревожный взгляд глубоко запавших глаз будто вопрошает: где он, сын немецкой матери, что сделала с ним война?.. А участь и его самого, Фрица Кремера, сложилась так, что его сделали солдатом, он попал на фронт в Югославию и перешел к партизанам.
В это мрачное время будут ли петь? Да, будут петь про это мрачное время.
Так сказал в одном из своих стихотворений Бертольт Брехт.
Будут петь про это мрачное время... Да, истинные сыны Германии, истинные ее патриоты взяли на себя огромный нравственный груз, и это стало их подвигом: взглянуть в глаза всему миру и сказать, что фашизм был горем немецкого народа и настало время прозрения, время искупления исторической вины перед человечеством. И тем самым — вернуть народу его достоинство, его веру в будущее. Вот слова Фрица Кремера: «Я считаю, что позорное прошлое может быть лишь тогда окончательно преодолено, когда оно будет убедительно и исторически правдиво воплощено в произведениях искусства... Мне хотелось добиться того, чтобы миллионы простых людей меня поняли, чтобы мой труд стал для них источником силы и мужества, чтобы он помог свести счеты с прошлым».
Голова поверженного. Модель для памятника в Бухенвальде