Мужество и честность. Часть 3

Работы Кремера первых после военных лет стали как бы прологом к бухенвальдскому монументу. В памятниках жертвам фашизма, в мемориальных сооружениях в Освенциме, Маутхаузене, на кладбище в Вене выкристаллизовывается тот образ, который неотступно возникал перед взором всех честных людей, переживших тяжкое время: скорбь об утратах и надежда, вера в очищение от горькой вины. Сложнейшую задачу ставит перед собой Фриц Кремер: утвердить тот гуманизм, который во имя искупления прошлого должна исповедовать родина. Говорить про минувшее мрачное прошлое — не означало ли это вернуть народу его честное имя? И опять мы вспомним стихи Бертольта Брехта: Мой сын, ты твердил, что раса героев Мир очистит огнем и мечом. Я не знала, не думала, не понимала, Что ты был у них палачом...

После Бухенвальда Кремер приступает к работе в Равенсбрюке. Здесь был женский концентрационный лагерь — быть может, самый жестокий из всех. Самый жестокий и бесчеловечный, потому что садистская растленность палачей была обращена на женщину, мать — на все то, что веками было свято для людей.

При входе на территорию бывшего лагеря вас встречает скульптурная группа Кремера: трое узниц несут на носилках труп ребенка. Гибель детей, отторгнутых от материнских рук, муки детей на глазах у матери — ни в каких трагедиях не передать эти страдания женщин Равенсбрюка, как и не передать сатанинского надругательства

над материнским человеческим чувством. Медленно, неотвратно выступает это скорбное шествие, запечатленное в бронзе, — словно некие призраки страдания и боли. Изможденные, измученные тела, костлявые под грубой одеждой, головы, обезображенные лагерной стрижкой, зияющие провалы глазниц. И — маленькими ступнями вперед мертвое тело ребенка, которое несут эти женщины... Суровые в своем горе, они как бы идут в вечность, не сопрягаясь с миром живым, как не сопрягаются жизнь и смерть, изуверство и человечность...

«Смотри, не отворачивай взгляда! — как бы приказывает своим монументом художник. — Это было на земле моей родины. Это творилось руками тех, кого взрастили матери моего народа. Смотри, чтобы видеть, как страна моя ответственна за свое прошлое перед всеми народами!..»

Образ женщины-матери неспроста проходит через все искусство Кремера. Мать, отдающая сына бесчеловечию, насилию, убийству, войне, тому ужасу и отвращению, с каким смотрят люди на ее сына, — образ этот, горький и беспощадный, стал истинно мерилом совести художника-коммуниста. С наибольшей, горькой силой этот образ выражен им в изваянии «О Германия, скорбная мать».

Другие материалы