Как известно, со времен следствия по делу декабристов император Николай I любил темные углы. Закоулки очень удобны для подслушивания, можно застать кого-нибудь врасплох, напугать. Но однажды он сам был напуган странной, почти таинственной встречей. В одном из коридоров Эрмитажа из-за шкафов на царя взглянули насмешливые живые глаза. Царь остановился, подошел поближе и содрогнулся: на него, чуть улыбаясь, смотрел его злейший враг. Уютно устроившись в глубоком кресле, полускрытый мебелью, на царя смотрел Вольтер. На мгновение царю показалось, что философ сейчас заговорит, зашевелится, встанет. Царю стало жутко. Наконец наваждение рассеялось. Смешно пугаться мраморного болвана. В ярости Николай вскричал: «Уберите отсюда эту старую обезьяну», — и быстро зашагал по коридору. Это очень напоминало бегство.
Скульптуры Гудона поражают исходящим от них ощущением жизни. На выставках посетители подчас не могли решить, эмаль ли вставлена в глаза статуй, или это игра светотени. Знаменитый художник Грез, например, считал, что глаза оживляет цветная эмаль, и был очень удивлен, когда узнал, что это не так.
Многие свои работы скульптор отливал в бронзе, меняя по просьбе заказчика прическу и одежду. Это было возможно только благодаря высочайшему профессионализму: великолепному знанию анатомии, а главное, благодаря тончайшему воплощению в статуе сути каждой модели.
В 1741 году в семье привратника школы-пансиона избранных учеников Академии художеств в Париже появился на свет мальчик, которого счастливые родители назвали Жаном Антуаном. С раннего детства его окружали люди, одержимые искусством: преподаватели и ученики школы. Гудон сказал однажды, что заниматься скульптурой он начал с девяти лет. Им заинтересовались сначала пансионеры, затем учителя, и Жан Антуан становится учеником Слодца. За выдающиеся успехи сын привратника был направлен в Рим во Французскую академию.
Как и Возрождение, классицизм следовал заветам античного искусства, и Италия была поистине землей обетованной для художников, скульпторов, для всех, кто любит искусство.
Гудон всерьез занялся изучением анатомии. Для нескольких своих статуй он сначала делал модели «без кожи», чтобы отработать мускулатуру тела. Одна из этих моделей, получившая название «Экорше» (человек с содранной кожей), до сих пор используется в школах ваяния. «Экорше» был сделан во время работы над статуей святого Бруно для церкви Санта-Мария де-льи Анджели в Риме. Современник так отозвался об этой скульптуре: «Она бы заговорила, если бы монашеский устав не предписывал бы ей молчание».
Неудивительно, что на выставке в Париже, куда художник вернулся в 1768 году, первые же работы Гудона пользовались шумным успехом. Поразительная техника, мастерство, смелость были в работах молодого скульптора. Для Гудона каноны классического искусства не являлись рамками, они служили как бы каркасом, на который он наращивал плоть своих творений. Гудон был творцом, и, как любая творческая личность, он был гибок. Борьба барокко и классицизма его не интересовала, ему важно было добиться внутреннего и внешнего сходства скульптуры и оригинала, а какие гирлянды будут украшать подставку бюста, особого значения не имело. Некоторые исследователи называют это беспринципностью, но скорее это верность иному, более высокому и абсолютному принципу — Красоте.
Озябшая