Гудон быстро стал знаменитостью, и только ему знатные вельможи могли доверить запечатлеть для потомков свое сиятельство, высочество, величество. Екатерина II, состоявшая в переписке с другом Гудона философом Гриммом, заказала скульптору свою статую, но Гудон отказался ехать в Россию, и впоследствии князья Голицыны стали посредниками между императрицей и скульптором и приобрели немало работ Гудона для играющей в вольнодумство императрицы. Так попала в Россию и знаменитая статуя Вольтера. А статую императрицы Гудон исполнил по ее портретам, так ни разу и не увидев оригинал.
С 1771 по 1773 год Гудон работал в Саксонии, где сделал скульптурные портреты всей семьи герцога Саксонского.
По заказу герцога была создана «Диана-охотница», ставшая одним из лучших произведений Гудона. Скульптор отказался от всех условностей, принятых в мифологической скульптуре, его Диана — это реальная, живая, очень красивая девушка.
В Эрмитаже хранится бюст работы Гудона, названный им «Лизочка». Эта девушка прославилась своей наивностью. В день свадьбы одного из членов королевской семьи было объявлено, что королевская казна выдаст приданое всем девушкам, которые отпразднуют свадьбу в тот же день. Каково же было изумление королевских чиновников, когда Лизочка пришла и попросила дать ей приданое и заодно мужа. Гудон выполнил портрет этой милой наивной девушки с большой теплотой и тонким лиризмом. Такая работа, видимо, была ему приятней и интересней, чем изображение мифологических красавиц. Он заслуженно пользовался славой лучшего портретиста своего времени. Гудон глубоко понимал натуру своих моделей, ему ясна была сущность этих людей, под его взглядом в лице человека выступала душа, которая обычно бывает скрыта под маской воспитания и светских приличий.
Лизочка
Гудон добивался большой точности в воспроизведении черт лица. Он часто работал с измерительными инструментами. Когда в 1787 году он поехал в Америку, чтобы сделать бюст Вашингтона, то добился согласия президента снять с него гипсовую маску, которой он пользовался потом при работе. О посмертной маске Руссо, знаменитого французского мыслителя, он сказал, что в ней ключ к любому портрету этого человека.
Гудон видел, что расстояние между зрителем и скульптурой может влиять на восприятие форм и черт лица, и учитывал это в работе над большими статуями. Часто плащ или накидка наброшены на плечи его моделей, мастер прячет таким образом сутулую спину, некрасивые плечи.
Гудон придает своим скульптурам небольшой наклон головы, он следует древним правилам: нужно задать вопрос, привлечь внимание и изображать человека именно в тот момент, когда все лицо оживает, губы приоткрываются, человек вот-вот заговорит.
Чтобы глаза казались живыми, Гудон разработал очень интересную технику, используя разнообразные способы обработки мрамора. Под верхним веком напротив зрачка мастер оставляет небольшую «подвеску». Радужка углублена и покрыта желобками разной глубины, которые прорезаны буравчиком. Еще больше углублен зрачок, он кажется черным. Все в целом создает ощущение цвета, жизни.
Многие выдающиеся современники считали за честь быть собеседниками Гудона, хотя он получил весьма поверхностное образование, до конца жизни писал с орфографическими ошибками и сам над этим посмеивался. Это не помешало ему быть другом философа Гримма, общаться с лучшими умами своего времени.
Так, например, он познакомился с Франклином, приехавшим в Париж, чтобы получить кредиты, оружие и боеприпасы для республиканской армии. Гудона интересуют эти люди нового типа. В 1778 году он делает портрет Франклина и по его приглашению в 1785 году едет в Америку. В 1787 году он выставляет бюст Вашингтона в Салоне ежегодной выставки художников и скульпторов в Париже, а в 1792 году заканчивает работу над статуей президента, которую устанавливают на капитолии города Ричмонда в штате Виргиния.
По посмертной маске Гудон создал необыкновенный портрет Мольера, великого французского драматурга. В письме одному из своих ценителей он пишет: «Позвольте мне сказать Вам, что, делая портрет Мольера, который Вы видели в моей мастерской, я хотел сделать именно портрет Мольера. Для меня очень лестно, если портрет узнаваем для каждого. Это значит, что я хорошо скопировал модели, которые были у меня перед глазами. Но я не собирался делать портрет отца Комедии, за который Вы меня так хвалите». Здесь мы встречаемся со счастливым противоречием: скульптор стремится передать лишь портретное сходство, а воплощает внутреннюю правду каждого человека. Вот как он сам к этому относится: «Я принимаю похвалы сходству и работе, но не могу принять Ваши похвалы моим замыслам».